Классическая музыка и её онтологическая истинность

Актуальность исследования связана с осмыслением онтологической истинности классической музыки. Авторы данную истинность связывают с возвышением субъекта над эмпирической историей. Дух классической музыки фокусирует в себе любовь к самой жизни, к «всечеловеческим» ценностям.

Ключевые слова: классическая музыка, онтологическая истина, «всечеловеческие» ценности, «многоликость» истины.

Классическая музыка, как феномен духовной культуры, устремлена всем существом своим к неземной красоте, бесконечно превосходящей ту, которой служит и перед которой преклоняется обыденный человеческий рассудок. Но социальная и культурная жизнь не измеряется эмпирическими ценностями существования людей. Музыка, в этом плане, воскрешая «»незапамятную древность, есть предпосылка выхода человека из ночи чувств и мыслей.

Вечер и ночь философии, которые мы наблюдаем сегодня, связаны не только с отсутствием цельных мировоззренческих систем, но и жизненного пульса самого теоретического знания. Поэтому, необходимо возродить некое «мерцающее бытие»[1,32], сам духовный ветер, чистое «событие», не заслоненное «анонимными закономерностями» бытия.

В этом плане классическая музыка, стремящаяся коснуться гармонии человека и космоса, устремлена к самой духовной глубине событий и образов; эта глубина, на наш взгляд, носит символический характер. Музыка как путь последовательного «собирания» исторических событий, доводит практически до полного неразличения культурного бытия и знания. Пустота, согласно музыке, есть не просто «промежуток», но некий «переход»[9,24]; музыка в условиях динамично трансформирующего российского общества означает эстетическую культуру, а тем самым обретает свойство специфического нравственного и духовного ресурса, способного повысить жизнеустойчивость социального, исторического субъекта и поднять его сопротивляемость бездуховности.

Классическая музыка, как мера способности отдельной личности к воспроизводству эстетического самосознания, раскрывается в эстетической культуре, которая в достаточно значительной степени определяет индивидуальные особенности ее формирования и развития.

В данном отношении узкопрофессиональное обучение; которое недооценивает духовно-эстетическую сферу, существует именно за счет развития эстетического вкуса и разумного отношения к профессиональной идентичности. Классическая музыкальная культура в этом плане является важнейшей частью гуманитарной культуры человека, что в значительной степени предопределяет её духовность, культурность, интеллигентность и воспитанность. При этом сама эстетизация учебного процесса выступает неотъемлемым фактором «гуманитаризации образования.

Онтологический статус музыкального искусства формируется уже в античной Греции. Данный аспект проблемы оказывается облеченным в форму самого вопроса о ценности музыки и поэзии. Онтологический аспект проблемы становления музыкального произведения основывается, преимущественным образом, на метафизическом методе познания. Так, в онтологическом аспекте философский идеализм направлен на решение проблемы ценности музыкального искусства. Это искусство связано с утверждением «самоценности» искусства, его субстанциальности. При этом ценностные противоречия выступают важнейшей онтологической и гносеологической причиной возникновения и формирования эстетических теорий[3,5].

Заметим, что социально-онтологический подход указывает на то, что предметом музыкального суждения являются, в конечном счете, ценностные противоречия. Данные противоречия выступают важнейшей онтологической и гносеологической причиной становления эстетических теорий.

Не случайно, категория «ценности» так востребованная современной эстетикой, оторвана от диалектики и становится аксиологией. Она оказывается важной составляющей философии, начинает тяготеть к иррациональной философии, что и можно проследить в романтических теориях, а также в теоретических системах экзистенциализма.

Историческое самосознание и дух музыки находится в слаженных,культурно-исторических взаимоотношениях. В данном отношении сама ценность музыки начинает выступать как историческое, культурное взаимоотношение людей. И в этом плане музыка как раз и обнаруживает свой онтологический статус и свою истинность.

Музыка в философии Платон выступает как «движение страстных созвучий»[4,314], что предполагает преодоление исторического и культурного  диссонанса. Музыка ищет меру «всякой приводимой в движение струны по догадке, так что содержит в себе много неясного, устойчивого же мало»[5,64] Люди в одних искусствах следуют музыке и «причастны меньшей точности» в своих действиях, другие же приближаются «к строительному искусству и более точны»[6,65]

Музыка и искусство зачастую применяются при постройке домов. Жилище человека должно быть организовано согласно музыкальной гармонии. По мнению Аристотеля, музыка принадлежит к «воспитательным предметам», но она выступает не как предмет необходимый, и не как общеполезный (вроде грамотности), которая нужна для многих видов государственной деятельности. Музыка, говорит Аристотель, «служит для заполнения нашего досуга, ради чего ее, очевидно, и ввели в обиход воспитания»[7,631]. Музыка имеет дело с развлечением «свободно рожденных людей»[8].

Однако теперь нам следует непосредственно перейти к проблеме возможностей сопряжения музыкального искусства и исторической науки, исторического самосознания. Так, Б. Кроче был обеспокоен поверхностной перестройкой «историков», привычкой к бесстрастному препарированию исторического источника узко-филологическими методами, когда «избивается» живая реальность прошлого[9,37].

Музыка, ее нравственный дух, способна воскресить позитивные, творческие потенции прошлого и настоящего, перекинуть мост «трансцендентальной» надежды в будущее.

Дух демократизации общества есть, поэтому, необходимое условие подлинного сопряжения науки и искусства. В настоящее время происходит некая переориентация эстетического и музыкального духа. Еще Ф. Ницше заметил, что способность противостоять земному страданию можно обрести лишь в мире искусства. В сочинении «Рождение трагедии из духа музыки» он стремится найти в античной трагедии мощный источник радости жизни, которая связана с особой музыкой.

Жизнь, замечает Ф. Ницше, в действительности «столь трагична», что меньше всего может объяснить возникновение художественной формы, если только искусство не есть исключительно подражание действительности, имеющей место в природе, а напротив того, как раз метафизическое дополнение этой действительности, поставленное рядом с нею для победы над ней[10,112]. Два инстинкта (музыки Аполлона и музыки Диониса) выступают в открытом диссонансе, пока каким-то неведомым образом не соединятся в одном едином виде искусства, которое олицетворяет аттическую трагедию. «Насыщение историей» опасно для человеческого рода.

Сами исторические факты «тупы» и поверхностны. Классическая музыка, поэтому, как бы раздвигает грани исторического, способствует преодолению ощущения старости. Музыка, хотя и направлена на преодоление ограниченности человека, она, тем не менее, вселяет в человека романтический дух, который возвышается над эпохой и над всяким временем. В этом возвышении над эмпирической историей как раз и проявляется её онтологическая истинность.

Вся история человеческой мысли посвящена поиску исторической истины. Представления о характере и сущности истины менялись со временем, отражая уровень понимания обществом важнейших  проблем бытия. Во все времена истина была связана с вопросами о том, что представляет собой мир, окружающий человека, и что представляет собой сам человек, то есть соотнести два мира – макрокосмос и микрокосмос. В самом общем представлении историческое самосознание на протяжении многих веков рассматривалось как соответствие чего-то чему-то. Это могло быть соответствие мысленного образа его реальному облику, сущности предмета его явлению. Принцип соответствия в связи с этим стал универсальным инструментом выявления самой истинности музыки, поэзии и других форм культуры.

Вопрос об истине – не только научный и философский вопрос, но и общечеловеческий, решаемый на разных уровнях – от бытового до научного. Появившись как ориентир человека в окружающем его мире, истина постепенно утратила узкоутилитарный характер, постепенно приобрела статус одной из высших ценностей бытия и стала предметом исследования философов. Всю историю философии можно определить как поиск истины и истинности музыки.

В исследовании В.С. Хазиева «Роса истины» содержится целый ряд высказываний философов, свидетельствующих о том, какое большое значение имело изучение проблемы истины в разные эпохи. Позволим себе привести некоторые из них. «Философия называется знанием об истине» (Аристотель); «Из человеческих искусств самым возвышенным и благородным является искусство философии, каковое определяется как познание истинной природы вещей» (Аль-канди); «так как не может быть ничего более прекрасного…чем достижение истины, то очевидно, стоит заниматься философией, которая и есть поиск истины» (Гассенди); «Философия есть не что иное, как стремление к мудрости и истине» (Беркли). М. Хайдеггер определял философию как «воплощение истины»; Шеллинг отождествлял её с красотой, Фома Аквинский – с Богом. В.С. Хазиев называет истину величайшей тайной бытия[11,3-5].Таким образом, философы различных эпох определяли основной предмет своих исследований как поиск истины связывая этот предмет с таким  высшими духовными потенциями, как поэзия и музыка.

Многоликость истины проявляется в многообразии её форм. Так, ещё с древних времен возникло различие между истиной онтологической и гносеологической. Истина вещи или явления – это проявление её соответствия её собственной изначальной сущности, историчности, той, благодаря которой она существует как явление культурного бытия. Если предмет соответствует тому, что он должен представлять собой как природное или культурное явление, - значит, он онтологически истинен. Его же гносеологическая истинность проявляется в процессе исторического познания, когда данное соответствие образуется между сущностью вещи и пониманием этой сущности. По мнению М. Хайдеггера, истинное – это согласующееся, то, что создает совпадение «сущего со своей сущностью»[12,10-18]. Если историческая истина изучает истинность вещи, то гносеологическая – истинность знания о ней. В гносеологической истине, связанной с проблемой познания, достаточно четко, на наш взгляд прослеживается разделение познания на субъект и объект.

Вне стремления к истине человек не способен существовать. Истина необходима человеку, поскольку обладание ею равнозначно включенности в культурное, духовное бытие. Истина позволяет человеку ориентироваться в мироздании и адекватным образом реагировать на всё происходящее в нём. Так,эмпирический опыт человека, помогающий ему точно оценивать разнообразные жизненные ситуации, появляется как результат отбора достоверной информации, проверенной практически. Истинность этого личного опыта, накопленного человеком в процессе его жизнедеятельности, проходит постоянную проверку и, в случае надобности, корректируется.

В процессе исторической жизнедеятельности человек опирается на различные формы духовной, знаниевой практики. Истина дает человеку правильное представление об окружающем мире и его месте в нём. Данная истина, согласованная с личным эмпирическим опытом человека, составляет именно тот актив его жизнедеятельности, который позволяет ему выстроить свое существование в соответствии со своими возможностями. Но, руководствуясь условиями опыта, успеха он достигает только в том случае, если придерживается духа стремления к истинному познанию. Другими словами, историческое самосознание, как регулятор поведения человека, оказывается направленным на общественный идеал. Дух классической музыки отражает этот идеал, фокусирует его как любовь к самой жизни, к всечеловеческим ценностям. Человек стремится к истине не ради какой-то определённой выгоды, а ради бескорыстного её достижения. Музыка как раз и составляет важнейшую предпосылку такого служения. Музыка наталкивает нас на ту мысль, что прекрасное не существует ради чистой пользы. И это касается движения к истинному самосознанию, которое составляет саму сущность человеческой жизни.

_________________________________________

¹ См.: Малявин В.В. Мудрость «безумных речей». О духовном наследии Ихуан – цзы // Ихуан -цзы: Даосские каноны. - М.:ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2002.-С.32.

² См.: Там же.-С.24.

³ См.: Блажнов А.С. Искусство в структуре ценностей: онтологический и гносеологический аспект. - Авт-т дисс… канд. филос. наук.–Магнитогорск, 2010. – С. 5.

⁴ См.: Платон. Собрание сочинений в 4Т. Т.3. - М.: Мысль, 1994. - С.314.

⁵ См.: Там же. – С.64.

⁶ См.: Там же. – С.65.

⁷ Аристотель. Сочинения: В 4-х т. Т.4. – М.: Мысль, 1984. – С. 631.

⁸ См.: Там же.

⁹ См.: Лукиянов Ю.В. Сопрежения искусства и науки (по материалам итальянского антиковедения) // Искусство, наука, техника: пути сопрежения. - Уфа, 1989. – С.37.

¹⁰ См.: Ницше Ф. Соч. в 2-х т.: Т.1. – СПб.: ООО «Издательство «Кристалл», 1998. – С.112.

¹¹ См.: Хазиев В.С. Роса истины. – Уфа: РИО БГПИ,1998. С. 3-5.

¹² Это действительно так, ведь и само слово «философия» переводится как «любовь к мудрости», а мудрость – это не что иное, как истина, обретенная человеком в сложном синтезе различных знаний и размышлений о них. Поэтому неудивительно, что с древности мыслители рассматривали философию именно как науку об истине.

¹³ Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. – М.: Высшая школа, 1991. С. 10-18.

 

Список использованной литературы

1. Малявин В.В. Мудрость «безумных речей». О духовном наследии Ихуан – цзы // Ихуан -цзы: Даосские каноны. - М.:ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2002.-544с.
2. Блажнов А.С. Искусство в структуре ценностей: онтологический и гносеологический аспект. - Авт-т дисс… канд. филос. наук.–Магнитогорск, 2010. – С. 5.
3. Платон. Собрание сочинений в 4Т. Т.3. - М.: Мысль, 1994. -539с.
4. Аристотель. Сочинения: В 4-х т. Т.4. – М.: Мысль, 1984. –.2000с.
5. Лукиянов Ю.В. Сопрежения искусства и науки (по материалам итальянского антиковедения) // Искусство, наука, техника: пути сопрежения. - Уфа, 1989. – С.37.
6. Ницше Ф. Соч. в 2-х т.: Т.1. – СПб.: ООО «Издательство «Кристалл», 1998. – С.112.
7. Хазиев В.С. Роса истины. – Уфа: РИО БГПИ,1998. С. 3-5.
8. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. – М.: Высшая школа, 1991. С. 10-18.